Несмотря на молодость, Лионель Фавр уже широко известен в часовом мире. Начав карьеру в ювелирной отрасли в Париже, затем он работал на Chopard, Roger Dubuis, а два года назад стал арт-директором Jaeger-LeCoultre, где сразу же создал новую коллекцию спортивных часов Polaris. А теперь в портфолио дизайнера появились пятый Gyrotourbillon и другие шедевры исключительной механики.
Какое главное отличие вы ощутили, когда перешли в Jaeger-LeCoultre из Roger Dubuis?
Конечно, это совершенно разные бренды. Но для меня отличия не столь значительны, потому что в основе лежит одно и то же устройство — часовой механизм. У него есть свои непреложные законы, которые определяют любой дизайн. Конечно, у Jaeger-LeCoultre гораздо богаче традиции и наследие, есть стилистические рамки, за которые нельзя выходить. Но то, что в творчестве нельзя быть эпатажным, вовсе не означает, что нельзя быть креативным.
А наличие таких строгих рамок в эстетике часов вам помогает или мешает?
Я бы сказал, помогает. Ни один бренд не может существовать без основы — узнаваемых форм и пропорций. Это как скелет, на который можно нанести любые ткани. И чем качественнее и интереснее сам этот скелет, тем больше перспектив открывается для художника.
У Jaeger-LeCoultre фантастическое ноу-хау в области конструирования механизмов! Это совершенно вневременное мастерство, не имеющее отношения к модным трендам. Например, для меня было настоящим удовольствием работать с Gyro 5. Это была непростая задача: мысленно соединить все эти усложнения и декоративные техники, чтобы представить их в максимально зрелищном воплощении.
Но вы же не с самого начала работали над дизайном Gyro 5?
Конечно, нет. Работа над этим проектом началась шесть лет назад. Тогда возникла идея соединить гиротурбийон с музыкальным устройством. Над проектом долгое время работали конструкторы, и когда я пришел в 2017 году на мануфактуру, уже были доработаны функции и их расположение в механизме.
Эскиз Jaeger-LeCoultre Master Grande Tradition Gyrotourbillon Westminster Perpetuel
А почему был выбран круглый корпус из коллекции Master?
Такое решение было принято еще на стадии конструирования механизма. Мост для гиротурбийона лучше подходил круглому калибру, чем прямоугольному. И в итоге передо мной стояла цель визуально так расположить все функции, чтобы они были на виду, но не перегружали циферблат, не давили друг на друга. Master для этого подходил идеально. Хотя, в принципе, я уже представляю, как можно было реализовать тот же механизм в Reverso. Получилось бы не хуже (смеется).
Jaeger-LeCoultre Master Grande Tradition Gyrotourbillon 3 в корпусе 43,5 мм из розового золота с калибром 176, циферблат из авантюрина, метеорита и белой эмали, лимит 8 экземпляров
А вы сами что больше любите: Master или Reverso?
Для меня Reverso — это икона часовой эстетики. Когда я пришел в Jaeger-LeCoultre, я был рад, но одновременно и страшился работать именно с этой коллекцией. Потому что это огромная ответственность. Вы представляете, насколько это было гениально придумано — переворачивающийся корпус?! Это не просто другой дизайн, а совершенно новый способ «общения» с часами. Хотя мы иногда позволяем себе пофантазировать. Устраиваем специальные брифинги, на которых говорим: давайте представим, что прошлого не было. Вот есть идея — часы, которые можно перевернуть на руке.
Давайте изобретем Reverso заново (смеется). Конечно, в реальности мы ничего такого делать не будем. Но иногда во время этих брифингов возникает какая-то идея, какой-то новый элемент, который интересно попробовать внедрить в существующую линию Reverso. Получается эволюция вместо революции.
Master Grande Tradition Tourbillon Celeste в корпусе 43 мм из белого золота с калибром 946, оснащенным орбитальным парящим турбийоном, совершающим оборот вокруг циферблата за звездные сутки, зодиакальный узор циферблата покрыт Super-LumiNova, выпущен в честь 15-летия партнерства Jaeger-LeCoultre с Венецианским кинофестивалем
Несколько лет назад я спрашивала у арт-директоров часовых марок, кто их любимые художники. Вы назвали Микеланджело и других мастеров Возрождения, а тогдашний глава дизайна Jaeger-LeCoultre Янек Делешкевич — Энди Уорхола. Вы с тех пор не поменяли свои пристрастия? Ведь, кажется, чтобы творить в традиционном историческом доме, надо быть немного бунтарем…
А кем, по-вашему, были мастера Возрождения? Мне очень нравится то, что делал Янек, я восхищаюсь его талантом и вкусом. Я, со своей стороны, как раз стараюсь привнести в Jaeger-LeCoultre традиции Ренессанса. Ведь эти мастера были не только художниками, они были ремесленниками. Они понимали и чувствовали материал, с которым работали. Ведь что такое часы? Это объект декоративного, материального искусства, в котором тактильность едва ли не важнее, чем сам рисунок.
Jaeger-LeCoultre Polaris Date в корпусе 42 мм из стали, с автоматическим калибром 899А/1, запас хода 38 часов, WR 200 метров, лимит 800 экземпляров
И вам не обидно, что Jaeger-LeCoultre работает преимущественно с традиционными материалами, металлом, бриллиантами и эмалью. Не скучаете по карбону и суперкомпозитам?
Нет, не скучаю. Во всем важен смысл. Как инженер задумывает конструкцию и для нее подбирает материалы с оптимальными характеристиками, а не те, что просто выглядят эффектно. Так же и часовой дизайнер. Я создаю замысел часов, который может раскрыться лишь в красоте эмали, метеорита и традиционных техник ручной работы.
Часы Jaeger-LeCoultre Master Grande Tradition Repetition Minutes Perpetuelle в корпусе 43 мм из белого золота с автоматическим калибром 950, лимит 30 экземпляров
Арт-директор Jaeger-LeCoultre Лионель Фавр о переходе из Roger Dubuis и исключительной механике. Лионель Фавр уже широко известен в часовом мире
Источник: www.mywatch.ru
